Неточные совпадения
Мистерия творчества не противополагается мистерии искупления, она есть другой момент духовного
пути, другой акт
мистической драмы.
И ныне, в конце своего духовного
пути, я чувствую себя более чем когда-либо «
мистическим анархистом», хотя предпочитаю не употреблять это скомпрометированное словосочетание.
Путь этот был уже указан основоположниками славянофильства Киреевским и Хомяковым, на
пути этом стояли такие светочи, как Достоевский и Вл. Соловьев, и по
пути этому хотят идти представители наших новейших
мистических течений.
Именно те, которые переносят веру и мистику исключительно в субъективную действительность человеческого духа, те, которые отрицают
мистическую реальность бытия и
пути соединения с ней, отрицают чудесную тайну преосуществления в мире объективном, в мировой душе, те должны быть признаны рационалистами.
Слишком часто забывают, что мистика есть дисциплина, что
путь к
мистическому экстазу не есть
путь хаоса и тьмы, а просветления и оформления.
Все это я постараюсь показать на разборе книги Лосского, который, с одной стороны, прокладывает тот новый
путь, о котором мы говорим, а с другой — допускает одно недоразумение, очень опасное для
мистической гносеологии.
И наука, и философия подводят к великой тайне; но та лишь философия хороша, которая проходит
путь до последней тайны, раскрывающейся в религиозной жизни, в
мистическом опыте.
Я был бы счастлив, если б книгой этой обострил в современном сознании ряд жгучих религиозно-философских проблем, особенно в сознании людей, вступивших на
путь религиозно-мистический.
Богочеловек явился в мир;
мистический акт искупления совершился, но богочеловеческий
путь истории еще не был найден, все еще оставалось обширное поле для подмены божеского человеческим, для соблазнов князя этого мира, который всегда охотно подсказывает, как лучше устроить мир, когда Дух Святой не вдохновляет еще человечества.
В основе «философии свободы» лежит деление на два типа мироощущения и мироотношения —
мистический и магический. Мистика пребывает в сфере свободы, в ней — трансцендентный прорыв из необходимости естества в свободу божественной жизни. Магия еще пребывает в сфере необходимости, не выходит из заколдованности естества.
Путь магический во всех областях легко становится
путем человекобожеским.
Путь же
мистический должен быть
путем богочеловеческим. Философия свободы есть философия богочеловечества.
Возможны и постоянно появляются все новые попытки устранить или обойти этот «камень веры», которая, однако, должна неизменно остаться в основе всякого движения вперед по
пути христианства [Вероятнее всего, имеется в виду Р. Штейнер и его книга «Христианство как
мистический факт и мистерии древности» (Ереван, 1991).].
Бог, как Трансцендентное, бесконечно, абсолютно далек и чужд миру, к Нему нет и не может быть никаких закономерных, методических
путей, но именно поэтому Он в снисхождении Своем становится бесконечно близок нам, есть самое близкое, самое интимное, самое внутреннее, самое имманентное в нас, находится ближе к нам, чем мы сами [Эту мысль с особенной яркостью в
мистической литературе из восточных церковных писателей выражает Николай Кавасила (XIV век), из западных Фома Кемпийский (О подражании Христу).
Можно различить три
пути религиозного сознания: богопознание more geometrico или analytico, more naturali или mystico и more historico или cmpirico [Геометрическое или аналитическое, натуральное (естественное) или
мистическое и историческое или эмпирическое (опытное) (лат.).], — отвлеченное мышление,
мистическое самоуглубление и религиозное откровение, причем первые два
пути получают надлежащее значение только в связи с третьим, но становятся ложны, как только утверждаются в своей обособленности.
Вообще
путь оккультного и даже
мистического постижении мира отнюдь не есть необходимо
путь религиозный, хотя и может соединяться с ним.
Плотин учит «умному деланию» (по выражению аскетов), показуя
путь мистического постижения того, что столь бледными и схематическими чертами изображает философствующий разум.
Ср. введение Классена к I тому его издания избранных сочинений Беме.], начинает изложение своих
мистических прозрений в своем трактате «О божественной и истинной метафизике» [Цитируется по готовящемуся к печати новому изданию «
Пути», которое представляет собой перепечатку (с несущественными изменениями) масонского, Новиковского издания начала XIX века.] главой (I) «о неоткровенной Вечности», в которой кратко, но достаточно ясно формулирует основные начала отрицательного богословия, являющиеся для него prius всего богословствования.
См. также характеристику творчества Скрябина («обреченный апокалиптик», «эротизм», «похоть
мистической власти» и т. д.) в кн.: Флоровского Г.
Пути русского богословия.
Как близки друг другу в этой области переживания, казалось бы, не имеющие решительно ничего общего, показывает одно интересное наблюдение, сделанное исследователем русского
мистического сектантства, профессором Д. Г. Коноваловым: «Экстаз имеет наклонность разряжаться по проторенным, привычным для организма
путям.
Он устанавливает три стадии духовного
пути, немного по-иному, чем в
мистической традиции, идущей от Псевдо-Дионисия.
Мистические книги описывают этот
путь и эти достижения, борьбу и созерцание.
Евангелие погружено в юдаистическую человеческую атмосферу, и ему чужды
пути и методы аскетических и
мистических школ Индии и Греции.
Поэтому, будучи монистом и имманентистом в последней глубине
мистического опыта, веря в божественность мира, во внутреннюю божественность мирового процесса, в небесность всего земного, в божественность лика человеческого, я в
пути утверждаю расщепление, дуализм свободы и необходимости, Бога, божественной жизни и «мира», мировой данности, добра и зла, трансцендентного и имманентного.
Различием в строе
мистического опыта и объясняется различие в мировых
путях православного Востока и католического Запада.
Мистическая практика восточного православия основана на стяжании благодати, на присутствии Христа уже в начале
пути и проникнута пафосом любви к Богу.
Мистическая практика йоги — безблагодатный
путь снизу вверх,
путь трудовых усилий, а не любви [Суоми Вивекананда в своей «Философии йога.
Только религиозный
путь творчества продолжает
мистическую аскетику до окончательного преодоления «мира сего», до создания «мира иного».